Самый беглый взгляд на славянские языки обнаруживает, что, хотя глагол *l’ubiti известен всем языкам и диалектам славянского мира, ключевые понятия любви выражаются в них по-разному: в русском это любить, нравиться и любовь, в украинском языке мы имеем кохати (наряду с любити) и кохання, в белорусском — кахаць, любiць и каханне, любасць, любоў, в польском — kochać, lubić, miłować и miłość, в чешском — milovat, mít rád, líbit se и láska, в словацком l’ubit’, milovat’ и láska, l’úbost’, в болгарском — обичам, обикна, любя, либя и обич, любов, в македонском љуби, сака и љубов, сакање, в сербском — волети (ср., однако, заљубити се ‘влюбиться’ при љубити ‘целовать’) и љубав, в словенском — ljubiti и ljubezen, в старославянском — любити и любы, любовь[2]. Это разнообразие лексических способов выражения понятия любви и их несовпадение в разных славянских языках свидетельствует о достаточно позднем формировании данной семантической сферы (ср. Birnbaum 1978: 155—156).

Итак, лексический ряд интересующего нас семантического микрополя включает ключевые единицы (т. е. единицы, способные выражать главные понятия — ‘любить’ и ‘любовь’) следующих этимологических гнезд: *l’ub- (рус. любить, любовь), *mil- (пол. miłość), *lask- (чеш. láska), *kox- (пол. kochać), *vol- (c.-х. волети), *vyk- (болг. обич < *ob-vyk-), *sak- (макед. сака). При этом в ряде языков могут использоваться или могли использоваться (как в разных значениях и контекстах, так и в одном значении) одновременно несколько лексических единиц, например в укр. кохати и любити, бел. кахання и любасць, пол. kochanie и miłość и т. п.

Кроме этих ключевых для данного поля лексических знаков, у которых семантика любви является центральной, но которые могут иметь и другие значения, в разной степени соприкасающиеся с основным, в нем представлены еще некоторые периферийные элементы, способные выражать названные значения окказионально или лишь в некоторых диалектах или некоторых контекстах. К второстепенным относятся гнезда: *dorg- (болг. драгувам ‘любить’, с.-х. драговати ‘то же’), *drug- (рус. диал. дружник, дружница, дружень ‘любовник, любовница’), *xot’- (рус. хотеть ‘испытывать сексуальное желание’, похоть), *gal- (болг. галя ‘любить’, галевник ‘любовник’), *god- (с.-х. годити ‘нравиться’, рус. угодный), *norv- (рус. нравиться), *(po)dob- (пол. podobać się), *prijat- (рус. новгород. приятка ‘возлюбленный, возлюбленная’), *žal- (рус. диал. жалеть ‘любить’). Слова этих гнезд, как правило, получают не все, а лишь некоторые значения, остающиеся к тому же периферийными для их семантического спектра.

Все перечисленные гнезда обнаруживают не только семантическую общность (наличие одних и тех же сквозных мотивов и тем), но и синтагматическую связанность, своего рода взаимное притяжение, частое текстовое соположение, ср. клишированные формулы типа рус. любо-дорого, Мил да люб, так и будет друг (Даль 2: 282); рус. карел. любо-мило 1. удобно, приятно, 2. охотно: Пошел бы любо-мило (СРГК 3: 167); параллелизм конструкций типа хочешь — не хочешь, вольному воля, волей-неволей, рус. карел. любо-нелюбо ‘волей-неволей’, мило — не мило ‘то же’ (СРГК 3: 240); словац. chtiacniechtiac ‘волей-неволей’ и т. п., а также отмеченное выше параллельное употребление разных единиц из лексикона любви в составе личных имен и в словосложениях, использование их во взаимных толкованиях (ср. дефиницию Даля: «нравиться — быть угодну, любу, приятну, прийтись по нраву, по вкусу и по желанью, полюбиться кому, показаться» (Даль 2: 558), где в одной формуле присутствует почти весь лексикон любви и названы все его основные мотивы).

В самом общем виде любовь представляет собой чувство и отношение человека к некоторому объекту. Но это чувство может иметь по крайней мере три основных разновидности: 1) сексуальное гендерное чувство (любовь к представителю противоположного пола), 2) чувство привязанности, близости, заботы (любовь к детям, родителям, к родному краю, к природе), 3) предпочтение того, что нравится, приятно, доставляет удовольствие (любить или не любить кого, что, любить или не любить что-либо делать и т. п.); за пределами этого остается любовь к Богу, которая не подпадает ни под одну разновидность. Кроме того, через понятие любви выражаются (обозначаются) сами участники «ситуации любви», т. е. субъект, испытывающий чувство любви (например, любящий, любитель) и объект этого чувства (возлюбленный, любимый, милый и т. п.), а также способы проявления этого чувства (например, целовать, ласкать) и другие действия, для которых, наоборот, любовь оказывается способом, инструментом (например, любоваться — т. е. ‘смотреть с любовью’). Все эти значения могут выражаться через лексические знаки перечисленных гнезд.

Таким образом, нас будут интересовать не только ключевые слова (глагол и имя), но и другие лексические единицы этих и иных этимологических гнезд, включившихся в семантическое поле любви «со стороны». Именно этот широкий взгляд дает возможность проследить пути семантической деривации и установить типологически значимые семантические связи и мотивационные модели, релевантные как для «исконных» для сферы любви гнезд, так и для «вторичного» лексикона любви.

Может показаться странным, что в одном ряду рассматриваются дериваты от разных значений глагола любить (например, любовник от любить 1 и любитель от любить 3) и от синонимов этого глагола в разных значениях (например, нравиться или жалеть). Однако это диктует сам язык, который все представленные в этом широком лексическом поле смыслы выражает через лексику любви в узком смысле слова (и даже, более того, через дериваты праславянского *l’ub-). Вся совокупность относящихся к сфере любви форм (лексических элементов) и совокупность смыслов (семантических элементов) составляют своего рода лексико-семантическую сеть, пронизанную определенными регулярными отношениями, формальными и смысловыми. Оказывается, что, с одной стороны, все или почти все знаки (члены каждого гнезда) могут выражать практически все смыслы, с другой стороны — каждый смысл может выражаться с помощью лексических знаков разных (многих) гнезд, хотя и с разной степенью регулярности и в разной исторической последовательности: в одних гнездах та или иная семантика (например, семантика же- лания или физического контакта) изначальна, в других она появляется на определенном этапе семантической деривации, благодаря действию собственно семантических механизмов и связей. Еще одна заметная черта сферы любви — устойчивость мотивов, которые воспроизводят себя на разных уровнях и этапах развития, начиная от этимологического исходного значения и кончая позднейшими деривационными (в том числе метафорическими) явлениями. Далее будут рассмотрены основные из таких сквозных мотивов, характеризующих славянскую лексику любви в целом.

1. ЖЕЛАНИЕ, ХОТЕНИЕ. Этот мотив считается исходным как для этимологии слав. *l’ub- и *lask- (см. ЭССЯ 15: 174—176; 14: 36—37), так и для обозначения любви во многих и.-е. языках (ср. Jakubowicz 2000) и для понятия любви вообще. Ср. толкование, предложенное Ю. Д. Апресяном: «Х любит (обожает) P = ‘Х имеет свойство хотеть Р, потому что всякий раз, когда Х делает Р, использует Р или находится в контакте с Р, он испытывает большое удовольствие’» (Апресян 2000: 180, подчеркнуто мной. — С. Т.). Связь понятий ‘любить’ и ‘хотеть’ двусторонняя. С одной стороны, лексика любви может быть связана с семантикой желания либо этимологически (как в случае *l’ubiti, *laskati), либо вторично, ср. рус. диал. псков. на любки ‘добровольно, по желанию’ (ПОС 17: 266), карел. любить ‘хотеть, желать’: Я бы любила одна пожить (СРГК 3: 167); ср. также этимологическую связь *lask- ‘любить’, ‘ласкать’ и — *las- ‘хотеть, жаждать чего-л.’ (укр. ласий ‘лакомый, охотный до чего’: До грошей я дуже ласий — Гринченко 2: 345). С другой стороны, лексика с исходной семантикой желания (*xotěti, *želati, želěti, *voliti / volěti, *sakati) вовлекается в сферу любви: рус. похоть, похотливый, хотеть кого-л. ‘испытывать половое влечение’; словен. hotenje ‘телесное желание’, hotiven, pohoten ‘похотливый’, ср. еще параллелизм лексических обозначений в случае рус. охотник до чего-л = любитель чего-л. = пол. miłośnik и т. д.

Глагол *želati включается в сферу любовной семантики прежде всего в русском народном языке, ср. рус. диал. желанный 1. ‘любящий, ласковый; душевный, сердечный; жалостливый’, 2. ‘чувствующий влечение, страсть, любовь к кому-либо’; желанчик, желанщик 1. ‘милый, симпатичный человек’, 2. ‘любовник’; ср. также в обращении: желанный мой: Желанный ты мой батюшка, желанная моя матушка, на кого же вы меня бросили; желаньице 1. ‘любовь, доброта’, от желаньица ‘с любовью’, 2. ‘прихоть, каприз’, 3. ‘милый, любимый человек’ (СРНГ 9: 101). Аналогичную семантику развивает в русских диалектах его синоним *bažati: рус. диал. бажать ‘желать, сильно просить, жаждать, алкать’ и ‘любить, ласкать’, ‘искренне, сердечно любить’, ‘любить, ласкать’ (арханг.), баженье 1. ‘милость, сострадание’, 2. ‘любовь, расположение’ (арханг.), бажаный, баженый, бажатный ‘милый, любимый, дорогой’, ‘баловень, изнеженный любимец’, бажатик, бажатица, бажёна, баженка, бажутка и т. п. — ласковые обращения к любимым, к детям (СРНГ 2: 44—46).

Слав. *vol- с исходным значением ‘хотеть’ (ср. рус. по собственной воле) только в современном сербскохорватском формирует основной лексикон любви (*volěti, voliti ‘любить’), однако и в других языках некоторый семантический «оттенок любви» можно усмотреть в тех регулярных употреблениях, где *vol- выражает идею предпочтения (с естественной положительной оценкой предпочитаемого), как в польском woleć, укр. волiти, или же идею выбора на основе предпочтения, как в в.-луж. wolba ‘выбор’, чеш. volba ‘выборы’, volební ‘избирательный’, словац. volit’ ‘выбирать’, словен. voliti ‘выбирать’, volitev ‘выбор’ и т. п.

Мотив выбора присутствует и в некоторых других единицах лексикона любви, в том числе в рус. любой (такой, какой нравится, какой хочешь) [3], любок ‘любая вещь, любое, что выбрано’, любки ‘свобода, воля выбора’: Любки тебе, бери что по нраву, облюбовать, любовать ‘выбирать любое, избирая по нраву’ (Даль 2: 283); рус. карел. подобить ‘выбрать, отдать предпочтение кому-н.’: Каждый подобил себе девушку, подлецы; подобный ‘подходящий, пригодный’ (СРГК 4: 651); укр. любувати 1. ‘любить’, 2. ‘выбирать по вкусу’: Любує кобилу (Гринченко 2: 387), чеш. libovolně ‘произвольно, по своему усмотрению’ и т. п.

С идеей выбора косвенно связан и мотив брака и помолвки, характерный для лексики любви в некоторых языках. Ср. кашуб. koxba ‘период от помолвки до свадьбы’ (Sychta 2: 184), пол. ślub ‘свадьба’(< *s-l’ub-), болг. годя ‘праздновать помолвку’, годеж ‘помолвка’, с.-х. хтети ‘добиваться брака с кем, быть женихом, невестой, любить, мечтать о ком-л.’: Ни га хоћу, нит ћу ићи с њиме (Я не хочу (за него выходить) и не пойду с ним) (РМС 6:753) и т. п. Вместе с тем мотив брака и помолвки может быть продолжением семантики обещания, привносимой в поле любви в некоторых языках (ср. в.-луж. lubić ‘вступать в брак’, ‘обещать, давать обет’, lubiciel, lubjak ‘любитель обещать’), которая, с другой стороны, сопрягается с темой лести, словесного «ласкания» (ср. ст.-слав. ласкати ‘льстить’, болг. лаская ‘то же’, ласкателен ‘льстивый’, ласкател ‘льстец’, словен. laskati ‘льстить’, laskanje ‘лесть, ласка’, laskač ‘льстец’, laskav ‘льстивый’).

На базе исходных значений ‘хотеть’, ‘искать’, ‘преследовать’ развивается семантика макед. сака ‘любить’[4]. Любовная семантика присутствует и в некоторых русских диалектных номинациях, например, сачок ‘ухажер’: К нашей Нюшке каждый вечер сачок ходит, тятька ругается; Смотри-ка, опять Зинка со своим сачком в клуб пошла (СРНГ 36: 158).

2. ЗАБОТА, ОПЕКА. Этот мотив характерен для тех единиц лексикона любви, которые обозначают чувство и отношение, связанное с «акциональным» компонентом любви, т. е. предполагают определенное поведение по отношению к объекту любви — внимание, заботу, опеку (согласно Апресяну, для русского языка любить в этом значении — это особая «лексема» со своими особыми свойствами). Дальнейшая семантическая деривация приводит к появлению уже собственно акциональных, поведенческих значений у разных лексических единиц: укр. кохати ‘взлелеивать, возрощать, воспитывать (о детях, животных, растениях)’, кохастий ‘о растении: хорошо выросшее, выращенное’: Кохасте зiлля (Гринченко 2: 294); рус. псков. кохать, коханить ‘заботливо ухаживать, нежить’: Кахали, адин сынок был у матки з батький (ПОС 16: 29), брян. кохать ‘воспитывать’: Их кохаешь, кохаешь, а они и не глянут на тебя (СРНГ 15: 120), арханг. волить ‘следить, наблюдать, присматривать за кем-н.’: Где блиско ферма, тут волят, наблюдают, а где далеко — не видать ницего (АОС 5: 36); ср. с.-х. диал. љубити (jагње) ‘(об овце) вскармливать ягненка, давать ему сосать’ (РСХКНJ 11: 677). Если в славянской лексике любви этот мотив скорее всего вторичен по отношению к чувственной семантике, то для других языков, в частности скандинавских, он может быть признан исходным, этимологическим (Jakubowicz 2000: 235).

3. ФИЗИЧЕСКИЕ ПРОЯВЛЕНИЯ ЛЮБВИ. Связь семантики физического действия (типа ‘гладить’, ‘ласкать’, ‘coire’) и семантики чувственно- эмоциональной (‘любить’, ‘испытывать добрые чувства’, ‘нравиться’ и т. п.) в интересующем нас поле любви характерна для большинства гнезд, при этом отношения здесь также двусторонни, т. е. имеет место как деривация типа «действие > чувство», так и деривация типа «чувство > действие». Исходная семантика действия характерна в первую очередь для глагола *koxati, этимологическое значение которого — ‘касаться, трогать’ (см. ЭССЯ 10: 110—111; другие версии менее убедительны); она находит подтверждение во многих языках, где этот глагол может сохранять (или развивать) значения ‘трогать, прикасаться’, ‘гладить’, ‘ласкать’, ‘щекотать’. Чувственно-эмоциональную семантику он имеет прежде всего в польском, украинском и белорусском, в части русских диалектов (зап. и юж.): пол. kochać ‘любить’ (только с XVII в.), простореч. ‘совокупляться’, ‘обнимать, лапать’, kochać się ‘coire’, кашуб. koxac ‘любить’, однако obkoxac ‘обцеловать со всех сторон’, ukoxac ‘обнять’: Parobk ukoxåł dzėvčą; koxac są ‘обниматься’ (Sychta 2: 183—184), укр. кохати ‘любить’, кохання ‘любовь, любовная страсть’ (Гринченко 2: 294), бел. кахаць ‘любить’, кохаць ‘целовать, обнимать, говорится к малым детям’ (Носо- вич: 249), чеш. kochat se kým, čím ‘любоваться, находить удовольствие, наслаждаться чем’, ст.-чеш. ‘ласкать, тешить, забавлять, развлекать’ (Gebauer 2: 73—74); словац. kochat’ sa ‘увлекаться, наслаждаться’, рус. диал. кохаться ‘предаваться неге, наслаждаться, нежиться’ (терск., курск., дон.) (СРНГ 15: 120).

Противоречиво в этом отношении гнездо *lask-, где в глаголе (*laskati) представлены либо значения ‘гладить, ласкать, щекотать’ (ср. словац. диал. laskotka ‘щекотка’, SSN 2: 33), либо вторичные значения вербального действия ‘льстить, заискивать’, тогда как «чувственная» семантика представлена прежде всего в имени: в чешском и словацком, где láska означает ‘любовь’, отчасти в польском, украинском и белорусском, где это имя выражает чувство и отношение (‘любовь, доброе расположение, привязанность, благосклонность’) наряду с характеристикой поведения (‘нежность, ласка’, ‘лесть’). Ср. общее для этих языков этикетное клише со значением вежливой просьбы: пол. bądź tak łaskawy, чеш. bud’te laskav, словац. laskavé prosím, укр. будь ласка.

Однозначное направление от чувства к действию и поведению демон- стрирует гнездо *l’ub-, где имя остается целиком в чувственной сфере, т. е. выражает значение ‘милый, дорогой, любимый, приятный’, а глагол при преобладающем в славянских языках чувственном значении (‘любить, относиться благосклонно и т. п.’) в ряде языков развивает акциональное значение (‘ласкать’, ‘целовать’). Ср. с.-х. ljubiti ‘целовать’; болг. любя ‘целовать, лобызать’, любе ‘целовать икону, крест и другие сакральные предметы’ (БЕР 3: 575); макед. љуби ‘любить, целовать’; словен. ljubiti ‘любить, ласкать, целовать; обещать’, ljubiti se ‘нравиться’ (Pleteršnik 1: 524), чеш. líbati(se) ‘целовать(ся)’, políbek ‘поцелуй’; словац. диал. l’ubat’ ‘целовать’ (SSN 2: 89); др.- рус. любить ‘целовать, ласкать (СРЯ XI—XVII 8: 327), рус. диал. карел. любимкать ‘ласкать, забавляться’: Их [котят] никто не любимкает: маленьких- то нет (СРГК 3: 167), сибир. любоваться ‘ласкать друг друга’: И вот начали любоваться, обниматься (СРГС 2: 242).

Акциональная семантика представлена и в других гнездах «поля любви», в частности в гнездах *mil-, *gal-, *dorg-, *žal-, ср. бел. мiлавацца, мiлаваць ‘ласкаться, обниматься’; укр. милощi ‘ласки’; болг. милвам, милувам ‘гладить рукой, ласкать, миловать’; рус. миловать ‘изъявлять любовь, ласку, обнимать, целовать, холить, нежить, ласкать’, миловаться: Миловались долго, да расстались скоро; Примилуй ее (приголубь, приласкай) (Даль 2: 326—327); болг. галя 1. ‘нежить, баловать’, 2. ‘гладить, ласкать’, 3. ‘любить’ (Геров 1: 209), драгувам 1. ‘любить’: Малки моми галило и драгувало, 2. ‘гладить, ласкать’ (Геров 1: 364), милвам, милувам ‘гладить рукой, ласкать, миловать’ (Геров 3: 64); укр. жалувати ‘относиться к кому с заботливостью, с любовью, гладить, ласкать’: Ой, iдеш ти, доню, мiж чужиï люде. Ой, хто ж тебе, доню моя, жалувати буде?; жалування ‘заботливость, выражение любви’ (Гринченко 1: 473).

4. СОСТРАДАНИЕ, ЖАЛОСТЬ (как свойство субъекта и объекта: ‘сострадать, сочувствовать, жалеть’ и — ‘вызывать сочувствие, быть жалким’). Эта семантика, восходящая к книжной традиции и к концепции христианской любви, характерна прежде всего для гнезда *mil- (родственного *mir- в значении ‘дружба, дружественный, полюбовный союз, связь’, откуда ‘милый, дорогой, приятный’ — ЭССЯ 19: 46—48). Она оказалась очень устойчивой во всех языках и сформировала еще один «эпицентр» семантического поля любви (наряду с чувственно-эмоциональным и «физическим»), в некотором роде автономный, поскольку между любовью и состраданием вне христианской концепции любви к ближнему нет обязательной связи: ст.-слав. милъ ‘достойный сострадания, жалости’, др.-рус., ц.-слав. милъ ‘вызывающий сострадание, жалкий’, рус. милость ‘сострадание, милость, милосердие, пощада’ (ср. оказать милость, на милость Бога, милость к падшим, милостыня и др.), миловать ‘прощать, щадить, снисходить’, помиловать ‘оказать снисхождение, пощадить, освободить от наказания’, с.-х. mio ‘милостивый, достойный сострадания, жалкий’ (Mažuranić 1: 657), словен. mil ‘сострадательный, жалостливый, милостивый’ (Pleteršnik 1: 581) [5].

5. ПРИВЫЧКА, ОБЫЧАЙ. Кроме болг. обичам, обич (из *ob-vyk-), релевантность этой семантики для поля любви подтверждается наличием значений ‘любить, любовь’ в гнезде *norv-. По определению Даля, «ко нраву относятся как понятия подчиненные: воля, любовь, милосердие, страсти» (Даль 2: 558). Глагол нравиться во многих своих употреблениях синонимичен глаголу любить, прежде всего, когда речь идет не о любви сексуальной, хотя в просторечии рус. нравиться может употребляться и по отношению к ней. Ср. также нравный «что нравится, что пришлось по нраву, приятный, угодный, желанный»: Нравен ли тебе жених? Не то хорошо, что хорошо, а то, что нравно; нравить кого «полюбить, найти себе по нраву, по вкусу, облюбовать»: Он ее понравил; нравиться «быть угодну, любу, приятну, прийтись по нраву, по вкусу и по желанию; полюбиться кому, показаться» (Даль 2: 558). Первые два слова (нравный и нравить) в современном языке неупотребительны, а третье (нравиться) — основной способ выражения «пассивной» семантики любви (‘нравиться, быть тем, что или кого любишь’). Ср. еще рус. карел. нравство ‘взаимное влечение, любовь’: С милым везде хорошо, если взамуж по нравству выйдешь; нравый ‘такой, который нравится’: Если он тебе не нравен, так венчать не будут (СРГК 4: 52). С другой стороны, значение ‘нравиться’ может выражать в говорах и глагол любиться: псков. Нам- то не любицца, када дефка ф штанах ходит (ПОС 17: 264), карел. любиться ‘то же’: Не любится ей невестка, очень не любится (СРГК 3: 167).

6. РАДОСТЬ, УДОВОЛЬСТВИЕ, НАСЛАЖДЕНИЕ. Этот мотив — неотъемлемый компонент семантики любви, концентрирующий в себе положительные эмоции субъекта чувства при восприятии им объекта любви. Как и в случае других мотивов, здесь наблюдается двусторонняя связь: лексика любви (и прежде всего гнездо *l’ub-) может в разной степени выражать семантику удовольствия и наслаждения, а лексика радости и удовольствия (прежде всего гнезда *rad- и *vol-) — семантику любви. Ср. укр. любо 1. ‘приятно, хорошо’, 2. ‘с наслаждением’, 3. ‘с любовью’, любота ‘наслаждение, удовольствие’: Любота глянути на молодят, як вони гарненько живуть укупцi, милуватися ‘любоваться’ (Гринченко 2: 385—387); пол. lubować się, kochać się z kogo, czego ‘радоваться кому, чему’, kochanie z czego ‘радость, удовольствие’ (SW 2: 385); чеш. libovati si ‘быть довольным’, libost ‘удовольствие’, kochati se ‘наслаждаться’, ‘любоваться’; словац. l’ubovat’ si ‘увлекаться’, kochat’ sa ‘наслаждаться’, ‘любоваться’ и т. п. Не случайно на первом месте здесь стоит визуальное впечатление от объекта любви, ср. предикаты со значением ‘любоваться’, т. е. ‘смотреть, наблюдать с удовольствием’. Ср. рус. любо-дорого (смотреть), диал. навидеть ‘любить’, ‘любоваться’: Люблю и навижу купецкого сына (СРНГ 19: 166); бел. любота, любута, любаценне, любенне, любавацца, любаваць; словен. ljubovati se, с.-х. љубовати; макед. љубува се; болг. любувам се и т. д. С другой стороны, в поле любви вовлекается лексика с исходной семантикой радости и удовольствия: чеш. mít rád ‘любить’; рус. доволен, удовольствие и т. п.

Таким образом, как лексическое, так и семантическое наполнение «сферы любви» в славянских языках демонстрирует устойчивость основных мотивов, формирующих языковой образ любви, и их взаимную связь. Какой бы лексический знак (гнездо) ни служил «входом» в эту сферу, в нем так или иначе будут присутствовать (на какой бы то ни было стадии семантической деривации и на какой бы то ни было иерархической ступени семанти- ческой структуры) основные мотивы любви — мотивы желания, удовольствия, включения в свою личную область, сочувствия и — соответствующих им форм поведения, начиная от объятий и поцелуев и кончая воспитанием и опекой.

Сноски

1. Работа выполнена в рамках проекта «Славянская народная аксиология (оценки и ценности в языке и народной культуре)», поддержанного РГНФ (12-04-00267а). Расширенная версия этой работы, акцентирующая этимологические аспекты темы, публикуется в Чехии (Толстая, в печати).

2. Из обширной литературы на эту тему отметим труды, оказавшиеся важными для нас: (Wierzbicka 1971; Birnbaum 1978; Jakubowicz 2000; Апресян 2000; 2000а; Зализняк 2006).

3. Рус. любой в значении ‘каждый’ неправомерно, на мой взгляд, считать возникшим под влиянием немецкого beliebig, как его трактует Х. Бирнбаум (Birnbaum 1978: 158—159), поскольку оно вполне органично вписывается в модели славянской семантической деривации. Ср. также союз *lub(o).

4. Ср. рус. диал. сочить и сачить: ‘искать’, ‘выслеживать’: пск. Уж мы сачили, сачили да толк потеряли (СРНГ 36: 158, 40: 93), бел. сачыць ‘следить, выслеживать’.

5. Одни и те же слова могут иметь и субъектное, и объектное значение, ср. любопытный (человек и пример), нетерпимый (человек и поступок), подозрительный (человек и предмет) и т. п. Прилагательное любезный при обычном субъектном (и акциональном) значении ‘тот или такой, кто действует (ведет себя) любезно’ может иметь объектное значение ‘тот, кто мил, приятен’: И долго буду тем любезен я народу. В свою очередь, милый, обычно имеющий объектное значение (милый ребенок, милый рисунок), может характеризовать субъекта, т. е. означать ‘милосердный, милостивый, мягкий’ (Он был мил со мной). Очевидно, что эти различия существенны для семантической деривации и важны для типологии, но они далеко не всегда отмечаются словарями. Ср. в МАС: любезный: 1. Обходительный, предупредительный, учтивый, 2. устар. и разг. Милый кому-, чему-л., дорогой, где представлено и субъектное, и объектное значение, и милый 1. Располагающий к себе, славный, хороший, 2. Близкий сердцу, родной, дорогой, 3. Возлюбленный, возлюбленная, где субъектное значение не представлено. Между тем именно субъектные значения порождают такую сугубо «акциональную» семантику, какая присутствует в выражениях типа оказать милость.

Литература и сокращения

АОС — Архангельский областной словарь / Под ред. О. Г. Гецовой. М., 1980. Вып. 1.

Апресян 2000 — Апресян Ю. Д. Любить 2, Обожать; Любоваться // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Под общ. рук. акад. Ю. Д. Апресяна. М., 2000. Вып. 2. С. 180—187.

Апресян 2000а — Апресян Ю. Д. Многозначность и синонимия слова любить // Etnolingwistyka. Lublin, 2000. T. 12. S. 77—95.

БЕР — Български етимологичен речник / Сост. В. Георгиев, Ив. Гълъбов, Й. Заимов, Ст. Илчев и др. София, 1962—. Т. 1—.

Геров — Геров Н. Речник на българския език. Пловдив, 1895—1904. Ч. 1—5.

Гринченко — Гринченко Б. Д. Словарь украинского языка. Киев, 1907—1909. Т. 1—4.

Даль — Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. 2-е изд. СПб.; М., 1880—1882.

Зализняк 2006 — Зализняк Анна А. Любовь и сочувствие: содержание концептов в русском языке и в романе М. Кундеры «Невыносимая легкость бытия» // Зализняк Анна А. Многозначность в языке и способы ее представления. М., 2006. С. 374—391.

Носович — Словарь белорусского наречия, составленный И. И. Носовичем. СПб., 1870.

ПОС — Псковский областной словарь с историческими данными. Л., 1967—. Вып. 1—.

РМС — Речник српскохрватског књижевног jезика. Нови Сад; Загреб, 1967—1969. Књ. 1—3; Нови Сад, 1971—1976. Књ. 4—6.

РСХКНJ — Речник српскохрватског књижевног и народног jезика. Београд, 1959—. Књ. 1—.

СРГК — Словарь русских говоров Карелии и сопредельных областей / Гл. ред. А. С. Герд. СПб., 1994—2005. Вып. 1—6.

СРГС — Словарь русских говоров Сибири / Под ред. А. И. Федорова. Новосибирск, 1999—2006. Т. 1—5.

СРНГ — Словарь русских народных говоров / Под ред. Ф. П. Филина, Ф. П. Сороко- летова. М.; Л., 1965—. Вып. 1—.

СРЯ XI—XVII — Словарь русского языка XI—XVII вв. М., 1975—. Вып. 1—.

Толстая, в печати — Толстая С. М. Этимология и семантическая типология: еще раз о любви. М. (в печати).

ЭССЯ — Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд / Под ред. О. Н. Трубачева. М., 1974—. Вып. 1—.

Birnbaum 1978 — Birnbaum H. The sphere of love in Slavic. Some preliminary observations // American contributions to the eighth International congress of slavists. Zagreb and Ljubljana, sept. 3—9, 1978. Vol. 1 (Columbus, Ohio). P. 155–179.

Gebauer — Gebauer J. Slovník staročeský. Praha, 1970. D. 1—2. Vyd. 2.

Jakubowicz 2000 — Jakubowicz M. Dwa oblicza miłości. Porównanie językowych obrazów miłości, tkwiących w etymologii i frazeologii // Język a kultura. Wrocław, 2000. T. 14. S. 234—243.

Mažuranić — Mažuranić V. Prinosi za hrvatski pravno-povijesni rječnik. U Zagrebu, 1908—1922. D. 1, 2. Reprint: Zagreb, 1975.

Pleteršnik — Pleteršnik M. Slovensko-nemški slovar. Ljubljana, 1894—1895. D. 1, 2.

SSN — Slovník slovenských nárečí. Bratislava, 1994—. [T.] 1—.

SW — Karłowicz J., Kryński A., Niedźwiecki W. Słownik języka polskiego. Warszawa, 1900—1935. T. 1—8.

Sychta — Sychta B. Słownik gwar kaszubskich na tle kultury ludowej. Wrocław; Warszawa; Kraków; Gdańsk, 1967—1976. T. 1—7.

Wierzbicka 1971 — Wierzbicka A. Kocha, lubi, szanuje. Medytacje semantyczne. Warszawa, 1971.

Скачать: [pdf 382 KB]

Светлана Михайловна Толстая — российский лингвист, доктор филологических наук, профессор, академик РАН, заведующая Отделом этнолингвистики и фольклора Института славяноведения РАН, глава Московской этнолингвистической школы.