Философ Елена Драгалина-Черная о возможности мыслить нелогично, эксперименте Рут Берн и рациональности правила.

Со времен Аристотеля логика считается нормативной теорией рассуждения. Если мы рассуждаем нелогично, мы в некотором смысле не рассуждаем вообще. Скажем, Готлоб Фреге, один из творцов современной математической логики, предлагает представить себе неких логических чужаков, которые рассуждают нелогично в нашем смысле. В таком случае, говорит Фреге, мы назовем их рассуждения просто родом некоего неизвестного нам до сих пор безумия. Людвиг Витгенштейн добавляет, что мы не можем нелогично мыслить. Мы даже не можем себе представить, что такое нелогичное мышление. Что в логике означает «я не могу представить нечто»? Это означает не то, что я стараюсь, стараюсь и у меня никак не получается. Это означает, что я не знаю, как стараться. Если я пытаюсь представить себе логически невозможный круглый квадрат, я не знаю, что я вообще должен представлять. Нормативность логики в отношении рассуждения поддерживает и классик психологии Жан Пиаже, который заявляет с полной определенностью, что рассуждения ― это просто пропозициональные исчисления.

Вместе с тем в современной когнитивной психологии накопилась критическая масса свидетельств о расхождении со стандартами логики обыденных рассуждений людей, не искушенных в академической логике. Оказывается, что люди с улицы значительно больше похожи на логических чужаков Фреге, а не на его идеальных логических агентов. В своих обычных рассуждениях они апеллируют к прошлому опыту, демонстрируют так называемые предубеждения мнения, состоящие в том, что люди любой ценой избегают дестабилизации собственных убеждений, а также то, что называется когнитивным эгоцентризмом, то есть они не способны или даже не хотят поставить себя на место другого человека, посмотреть на свои мнения с точки зрения этого другого человека, соответственно, используют различные стандарты в оценке собственных и чужих мнений.

Исследователи встают перед дилеммой: или признать этих людей с улицы нерациональными, или изменить традиционные представления о соотношении логики, рассуждения, рациональности. Если мы признаем нерациональными большинство людей, погрязших в логических ошибках и иллюзиях мышления, когнитивных иллюзиях, то возникает вопрос: а как вообще эти нерациональные существа могут действовать, адаптироваться, выживать и даже эволюционировать? Соответственно, нам, скорее всего, не остается другого пути, как пересмотреть наш традиционный взгляд на рациональность рассуждающего агента. Как показывают психологические эксперименты, наибольшей трудностью для обычных людей представляют рассуждения с контрфактическими посылками ― рассуждения от противного, рассуждения по контрапозиции. Известна, например, задача Уэйсона о четырех карточках, которая демонстрирует систематические трудности в рассуждении по контрапозиции.

Я хотела бы рассказать о менее известном эксперименте, который был поставлен в 1980-е годы Рут Берн и в котором были выявлены статистически значимые сложности в рассуждении обычных людей по простейшему логическому правилу, святая святых логики ― modus ponens, или модус утверждающий. Modus ponens ― это фундаментальное логическое правило, согласно которому мы можем перейти, скажем, от посылок «я мыслю, следовательно, я существую» и «я мыслю» к заключению «я существую». То есть мы можем перейти от основания к следствию или от антецедентной импликации к ее консеквенту. То есть формула modus ponens выглядит так: если есть посылка «если P то Q», P ― вторая посылка, то мы можем утверждать Q. Но мы не можем двигаться в обратном направлении. Если «я мыслю, то я существую», «я существую», то отсюда не следует, что я мыслю ― я могу прекрасно в этот момент спать. Как говорит Клайв Льюис, создатель Нарнии, «если бы в кресле сидела невидимая кошка, кресло казалось бы пустым; если кресло кажется пустым, отсюда не следует, что в нем сидит невидимая кошка».

Также важная особенность modus ponens состоит в том, что никакая новая информация не отменит полученного вывода. Чтобы мы ни узнали о мышлении, о существовании, о внеземных цивилизациях, нечетных числах, все равно вывод «я существую» сохраняется. Итак, в эксперименте Рут Берн испытуемым предлагали сделать вывод из посылок: «если ей надо написать эссе, она будет допоздна работать в библиотеке», а вторая посылка ― «ей надо написать эссе». И 90% людей уверенно делали вывод: «она будет допоздна работать в библиотеке». Что происходит с оставшимися 10%, мы сейчас не будем рассматривать. Это классический modus ponens. Однако когда к этим имеющимся посылкам добавлялась еще одна посылка: «если библиотека будет открыта, она будет допоздна работать в библиотеке», то только 60% испытуемых делали вывод: «она действительно будет допоздна работать в библиотеке». Вместе с тем, если эта посылка заменялась другой, а именно: «если у нее будет учебник, она будет допоздна работать в библиотеке», опять 90% делали вывод, что «она будет допоздна работать в библиотеке».

Таким образом, мы видим, что добавление посылки к рассуждению по modus ponens может его модифицировать, а именно добавление посылки, содержащей условие «если библиотека будет открыта», отменяет правильное рассуждение по modus ponens. Вместе с тем посылка, на первый взгляд, той же логической формы, содержащая условие «если у нее будет учебник», не влияет на признание правильности рассуждения. Сама Рут Берн делает здесь вывод о том, что в своих обыденных рассуждениях люди реализуют неформальную стратегию, поскольку логика, будучи формальной, не может объяснить различия во влиянии посылок ― на первый взгляд, одинаковой логической формы ― на рассуждение. Соответственно, согласно Берн, ее эксперименты дискредитируют нормативную функцию логики в отношении рассуждений. Когнитивные психологи в целом склонны говорить о неких неформальных стратегиях в обыденных рассуждениях.

Холостяк ли папа римский? Такой каверзный вопрос задавали когнитивные психологи американским и восточноазиатским студентам. Любопытно, что положительный ответ на этот вопрос значительно чаще встречается у американских студентов. Психологи делают здесь вывод о наличии двух когнитивных стратегий размышления. С одной стороны, формальная стратегия, которую демонстрируют американские студенты: «Папа римский холостяк, потому что холостяк по определению ― это неженатый мужчина. Папа римский не женат». Другую стратегию демонстрируют восточноазиатские студенты ― как бы интуитивную стратегию: «Папа римский не холостяк, потому как он совсем не похож на типичного холостяка». Интуитивная стратегия характеризуется ориентацией на прошлый опыт, на контекст и характеризуется тем, что психологи называют неприятием логической задачи. Вопрос про папу римского рассматривается не как логическая задача, а как желание получить полезную, новую, интересную информацию о папе римском.

Все не так просто. Дело в том, что различие интуитивного и формального стилей рассуждения само опирается на интуицию формальности. Фундаментальный парадокс логики состоит в том, что понятие логической формы относится к числу ее базовых неформальных понятий. Логическая форма вообще не представлена на уровне поверхностной структуры рассуждения, она не дана нам в наблюдении. Выявление логической формы ― это некая изобретательская, инженерная, дизайнерская деятельность. Логика вообще не ставит перед собой задачу вскрыть за поверхностной грамматической структурой некоторую универсальную логическую форму и, соответственно, приписать рассуждающим агентам релевантные для этой формы способы рассуждения. Люди в обыденных рассуждениях с кондиционалами, в частности в эксперименте Рут Берн, как правило, исходят из допущения, что исключения, явным образом не упомянутые в посылках, не имеют значения или даже полагаются просто ложными.

Мы не можем упрекать этих людей в нерациональности ― скорее, они демонстрируют то, что в современной поведенческой экономике называется рациональностью правила. Дело в том, что реальные экономические агенты также демонстрируют нерациональное поведение. Скажем, в знаменитой игре в ультиматум двум игрокам предлагалось разделить 100 марок. Условия были такие: они не общались до, не общаются после, их взаимодействие происходит через компьютер, они не могут вступать в переговоры, первый игрок определяет, какая сумма кому достанется, а второй игрок соглашается или нет. Если он не согласен, то никому ничего не достается. Предсказание в отношении рационально действующих игроков будет очень простым: распределение 99 к 1 марке. То есть рационально первому игроку забрать 99 марок себе, а второму игроку согласиться на 1 марку, потому что это лучше, чем ничего. Однако, как показывают эксперименты, обычно выбирается соотношение 50 на 50 ― пополам. Или чуть-чуть в сторону первого игрока. Более того, когда первый игрок забирает себе сумму, которая оставляет второму игроку меньше 30%, второй игрок отказывается. Это, вообще говоря, нерационально. Никто не получает ничего. Второй игрок тем самым предпочитает сладкую месть нарушителю правил справедливой сделки в некоторой сумме денег, пусть и небольшой.

Нерациональность поведения экономических агентов в подобных ситуациях лауреат Нобелевской премии Роберт Ауман объясняет так называемой рациональностью правила. Рационально действующие агенты не обязаны стремиться к максимизации своей полезности в каждом конкретном случае. Как правило, они максимизируют целое правило, то есть используют те правила, которые оказываются оптимальными в типичной ситуации, что может приводить к нерациональному поведению в конкретной нетипичной ситуации, как в случае с игрой в ультиматум. Поскольку правила, которые отлично действуют в ситуации повторяющихся социальных взаимодействий: «Не позволяй себя унижать, иначе будешь унижен вновь», ― не действуют в игре в ультиматум именно в силу того, что это взаимодействие однократно и анонимно. Подобно игре в ультиматум, рассуждающие агенты в случае эксперимента Берн также демонстрируют рациональность правила. Не принимать во внимание исключения может быть рационально, потому что исключений в любой области рассмотрения будет всегда больше, чем правил. Проигрывая в надежности рассуждений, люди в обыденных рассуждениях, когда нужно реагировать быстро, принимать решения быстро и когда нет времени на долгие раздумья, выигрывают в оптимальности, в эффективности.

Это не означает, однако, что классическая дедукция будет нерациональной. Есть области человеческих взаимодействий (например, наука, право, в меньшей степени политика), которые требуют пересмотра всех возможных исключений, всех возможных опровержений. Эти взаимодействия, которые носят конкурентный, некооперативный характер, побуждают человека противостоять всем возможным видам критики. Формальность рассуждения, которая, конечно, требует больших затрат ресурсов, тем не менее дает нам открытость структуры рассуждения, открытость его критике, возможность с абсолютной достоверностью обосновать наши выводы.

Елена Драгалина-Черная, доктор философских наук, профессор школы философии факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ.

ПостНаука