Джон Нэш и его жена Алисия. Источник: cbsnews.com

Американский математик, который внёс значительный вклад в теорию игр, более 30 лет страдал от тяжёлого психического расстройства. Каково это — быть гениальным сумасшедшим?

Имя Джона Нэша, может быть, известно не всем, но с его историей знаком почти каждый — именно эта история легла в основу биографической драмы «Игры разума» с Расселом Кроу в главной роли. Нэш стал автором влиятельной работы о теории игр ещё в 21-летнем возрасте и защитил её в качестве диссертации во время учёбы в Принстонском университете. В научном мире он быстро стал известен как автор формулировки «равновесия Нэша». Спустя десятилетия его работа была удостоена Нобелевской премии по экономике.

В 30-летнем возрасте у «восходящей звезды американской науки» стали проявляться заметные признаки психической болезни. Когда их уже невозможно было списывать на типичную для учёного экстравагантность, Нэш лишился работы и был помещён в психиатрическую клинику, где ему поставили неутешительный диагноз: «параноидная шизофрения».

Началась долгая борьба с болезнью, из которой Нэш в конце концов вышел победителем.

За это время он побывал в нескольких клиниках и перепробовал лечение несколькими антипсихотическими препаратами. От него ушла жена. Временные улучшения перемежались продолжительными периодами расстройства. Нэш был одержим идеями преследования и не мог отличить собственные фантазии от реальности. Он по-прежнему продолжал жить в Принстоне и время от времени заходил в учебные аудитории, покрывая доски ему одному понятными формулами. В какой-то момент он снова стал жить со своей женой Алисией, которая обеспечила ему поддержку и относительно спокойное существование. И в конце концов болезнь стала отступать.

Математик, которого в научном мире уже подзабыли, смог вновь вернуться к работе. В своей автобиографии он писал: «Я думаю, если вы желаете избавиться от психического заболевания, то должны, ни на кого не надеясь, поставить себе серьёзную цель сами». В 1994 году последовала триумфальная церемония награждения Нобелевской премией, а в 2015 году Нэш получил не менее престижную Абелевскую премию за вклад в теорию нелинейных дифференциальных уравнений. Вскоре после этого он вместе с женой попал в автомобильную катастрофу и скончался. Ему было 86 лет.

Для широкой аудитории Нэш стал известным и важным героем после публикации книги Сильвии Назар «A Beautiful Mind» (фильм о математике позднее был снят на её основе). В 2016 году книга была переведена на русский язык и вышла в издательстве Corpus под названием «Игры разума».


Публикуем отрывок из книги, в котором описываются симпотомы шизофренического расстройства и рассказывается о том, как Нэш воспринял собственное возвращение к «нормальной» жизни.

Постоянные, сложные и убедительные бредовые идеи — один из диагностических признаков шизофрении. Бредовые идеи — это ложные представления, представления, которые резко отклоняются от общепринятой реальности. Часто они связаны с неправильной интерпретацией воспринятого или пережитого. Сейчас принято считать, что они возникают в основном из-за серьёзного искажения сенсорных данных и из-за того, каким образом в глубинах мозга происходит обработка мыслей и эмоций.

То есть запутанная и загадочная логика бредовых идей иногда рассматривается как результат попыток полностью обособленного сознания проникнуть в смысл странного и необъяснимого.

Эдвин Фуллер Торри, исследователь из вашингтонской больницы Св. Елизаветы и автор книги «Шизофрения», называет их «логическими отростками того, что испытывает мозг», а также «героическими усилиями по поддержке умственного равновесия».

Синдром, который мы теперь называем шизофренией, когда-то назывался dementia praecox (ранее слабоумие) — хотя на самом деле бредовые состояния, типичные для шизофрении, часто имеют мало общего с деменцией, связанной, например, с болезнью Альцгеймера. Вместо растерянности, замешательства и нелогичности при шизофрении наблюдается повышенная чуткость, обострённость восприятия и сильнейшая бессонница. Человек поглощен навязчивыми идеями, придумывает изощрённые обоснования и оригинальные теории.

Какими бы буквальными, неуместными или внутренне противоречивыми ни казались его мысли, они никогда не бывают случайными и всегда подчиняются конкретным правилам, пусть сколь угодно неясным и запутанным. При этом, как ни удивительно, сохраняется способность четко понимать определённые аспекты каждодневной реальности.

Джон и Алисия Нэш в 1960 году. Период болезни уже начался. Источник: nytimes.com

Если бы Нэша спросили, какой нынче год, где он живет или кто сейчас президент Соединенных Штатов, он, вне сомнения, мог бы совершенно верно ответить на все эти вопросы, если бы захотел. И действительно, даже когда Нэш вынашивал самые сюрреалистические концепции, он демонстрировал ироничное понимание того, что его идеи носят исключительно частный характер, предназначены только для него самого, а остальным должны казаться странными и неправдоподобными.

«Концепция, которую я намерен изложить… возможно, покажется вам абсурдной» — вот типичное для него вступление.

Его речь была полна оборотов типа «предположим», «как если бы», «можно считать» — как будто он проводил мысленный эксперимент или понимал, что тому, кто будет читать написанное им, придется переводить это на другой язык. Как и все остальные проявления этого синдрома, бредовые идеи не указывают однозначно на шизофрению — они встречаются при множестве психических расстройств, включая манию и депрессию, а также при ряде соматических болезней. Но бредовые идеи, которыми был охвачен Нэш, особенно характерны для шизофрении, в особенности параноидной шизофрении — той разновидности синдрома, от которой, по-видимому, и страдал Нэш. Их содержание отражало, как это часто бывает, и манию величия и манию преследования, то переключаясь с одной на другую, то объединяя их.

Иной раз, как мы знаем, Нэш считал себя чрезвычайно могущественным, например принцем или императором; временами — очень слабым и уязвимым, как беженец или подсудимый. Его идеи, что вполне типично, носили характер так называемого бреда отношения, то есть он считал, что мириады знаков в окружающей реальности — от газетных текстов до определённых чисел — адресованы лично ему и только он может понять их подлинный смысл. Причём разнообразных бредовых идей у него было множество — это распространённый признак параноидной шизофрении, — хотя все они неявным образом группировались вокруг связанных между собой тем.

Для шизофренических бредовых идей особенно характерной считается причудливость. Идеи Нэша были совершенно невероятными, их было трудно понять, они не выводились очевидным образом из его жизненного опыта. И всё же в целом они были менее причудливы, чем многие бредовые идеи, о которых рассказывают другие больные шизофренией, и в них часто прослеживалась связь, пусть непрямая, с биографией и житейскими обстоятельствами Нэша (или могла бы быть прослежена, если бы кто-то из его близких захотел изучить этот вопрос так же тщательно, как это делала верная жена бальзаковского героя Луи Ламбера).

Луи Ламбер в автобиографическом романе Оноре де Бальзака теряет разум из-за чрезмерного стремления к познанию. Источник: deslettres.fr

Многие больные шизофренией полагают, что их мысли захвачены внешними силами или что внешние силы внедрили эти мысли им в голову, но в случае Нэша такие представления, по-видимому, не были преобладающими. Иногда, как в Риме, ему могло казаться, что мысли к нему в мозг загружает машина, или, как в Кембридже в начале 1959 года, что его действиями руководит Бог. Но по большей части главным действующим лицом Нэш считал свое «я» (или свои «я»).

Причём многие из его представлений — например, что он по идейным соображениям уклоняется от службы в армии и ему грозит опасность призыва; что он человек без гражданства; что члены Американского математического общества вредят его карьере; что люди, делающие вид, будто сочувствуют ему, на самом деле тайно сговариваются упечь его в психбольницу, — были не более невероятными, чем, скажем, вера человека в то, что за ним следит полиция или ЦРУ. Таким образом, в каком-то смысле его отрыв от реальности и границы между собой и внешним миром имели свои пределы. В частности, хотя позже Нэш называл свои бредовые расстройства «периодами иррациональности», даже в эти периоды он оставался в роли мыслителя, теоретика, учёного, пытающегося разобраться в сложных явлениях.

Он «совершенствовал идеологию освобождения от рабства», искал «простой метод», создавал «модель» или «теорию».

Все действия, им упоминаемые, связаны с работой ума или с речью. В крайнем случае он «вёл переговоры», или «ходатайствовал», или пытался убедить. Его письма были монологами в духе Джойса, написанными тайным языком его собственного изобретения, полными призрачной логики и непоследовательных выводов. Он строил теории в области астрономии, теории игр, геополитики и религии. И хотя годы спустя Нэш часто упоминал о приятных сторонах бредового состояния, кажется очевидным, что эти сны наяву были очень неприятными, полными беспокойства и страха. <…>

Нэш считал себя изгоем («я впал в немилость»), подвергнутым остракизму. Он постоянно боялся банкротства и лишения собственности: «Если счета открыты в интересах лица, которое из-за отсутствия “рациональной согласованности” всё равно что мертво… Это как если бы счета были открыты на имя мучеников в Аду. Они никогда не смогут воспользоваться этими счетами, потому что для этого надо было бы прийти из Ада в офис банка и получить деньги, но для этого революция должна положить конец Аду, прежде чем им представится возможность воспользоваться своими счетами».

Нэш исходит из презумпции вины. Наказание, сожаление, раскаяние, искупление, признание и покаяние — его постоянные темы, наряду с боязнью разоблачения и потребностью в скрытности и секретности; они, по-видимому, напрямую связаны с его отношением к гомосексуальности, но не сводятся к этому полностью. Он говорит о «явно сомнительных поступках, которые совершал на протяжении своей жизни», включая «уклонение от призыва и прогулы». Аресты, суды и заключение были тоже повторяющейся темой. <...>

Питер Ньюман, экономист из университета Джонса Хопкинса, редактировал сборник избранных работ по математической экономике. Он захотел включить в него заметку Нэша о равновесии Нэша, опубликованную в журнале Национальной академии наук. Сначала его нужно было найти.

«Я обнаружил его в небольшом женском колледже возле Роанока, где он, кажется, преподавал. Я послал туда письмо, чтобы получить от него разрешение на публикацию. В ответ пришел конверт, на котором мой адрес был написан разноцветными карандашами. Еще на нем был список всяких “ты” и “вы” на разных языках: Du, Vous, You и т.д., а также призыв к всеобщему братству. Внутри конверта вообще ничего не было».

Большинство написанных в тот период писем заканчиваются примерно так: «Разрешите мне (смиренно) просить Вас поддержать точку зрения, что я должен быть ограждён от опасности госпитализации в психиатрическую лечебницу (принудительной или “обманной”)… просто ради личного интеллектуального выживания в качестве “сознательного” и “относительно добросовестного” человеческого существа… и “сохранения памяти в целости”».

Джон Нэш в 2011 году в Университете Гонконга. Источник: bustle.com

Нэш дал крайне жесткую оценку своего положения перед аудиторией из психиатров, которым его представили как «символ надежды» [после его выздоровления — ред.]. В конце своего выступления в Мадриде в 1996 году в ответ на какой-то вопрос он сказал: «Вернуться к рациональному мышлению после иррационального, вернуться к нормальной жизни — это прекрасно!»

Но потом сделал паузу, слегка отступил назад и гораздо более уверенным тоном сказал: «А может, и не так уж прекрасно.

Представьте себе художника. Он в здравом уме. Но не может рисовать. Хоть и ведёт себя нормально. Можно ли это назвать полноценным излечением? Настоящим спасением?.. Вряд ли я смогу послужить хорошим примером выздоровевшего ­человека, если не смогу получить какие-то серьёзные результаты, — и грустным голосом еле слышно добавил: — хотя я уже довольно стар».

Нобелевская премия не может возместить упущенное. Для Нэша главным удовольствием в жизни всегда была творческая деятельность, а не эмоциональная близость с другими. Поэтому, хотя признание прошлых достижений приятно, оно бросает беспощадный свет на его нынешние возможности. Как сказал Нэш в 1995 году, получение Нобелевской премии после продолжительной душевной болезни не слишком впечатляет; по-настоящему удивительным был бы «человек, который, пережив психическое заболевание, затем достиг бы высокого уровня интеллектуальной деятельности».

Перевод с английского: Анна Аракелова, Марьяна Скуратовская и Наталья Шахова.
newtonew.com